Луганское прошлое – это не только индустриальность, помноженная на трудовые свершения. Ведь были и 90-е годы – время не менее знаковых событий и странных людей: тех, которые жили несколько обособленно, тех, чье мировоззрение так и останется непонятным для большинства луганчан. О них, живших на стыке тысячелетий и обитавших на "пятачке" в самом центре города, эти зарисовки.

Луганский мир первичного накопления капитала был прост и незатейлив. Достаточно было кому-то запустить какой-то интересный и мало-мальски прибыльный проект, как у него немедля появлялись последователи. Может быть, этим и объясняется факт безудержного "почкования" в Луганске рекламных агентств, неприлично высокое количество FM-радиостанций и такое же количество частных газет. Все эти проекты в период 90-х рождались и умирали в одночасье.
Но кто я такой, чтобы анализировать это явление? Тем более что такие бизнесы не убивали людей. Во всяком случае, физически. Наоборот: находились уникумы, которые на этом зарабатывали свой стартовый капитал и даже – ОМГ! – умудрялись прилично съехать в столицу.
А вот кафе «Пролисок» был и остался в памяти сотен луганчан и понаехавших как единственный и неповторимый пример не только удачного вложения средств, но и уникальной среды обитания.

Идя на празднование своего 34-летия, которое организовал в кафе «Пролисок», с ужасом и пафосом признал: полжизни на «Проле» (так именовали кафе его постоянные обитатели)! Это притом что после посетил сие заведение раз пять-шесть.
Впервые я засветился здесь в 1991 году – через четыре года после его открытия. Но уже тогда были слышны заявления, что кафе – не то(рт), что раньше.
С уверенностью можно сказать, что все нынешние яркие представители луганской "новой волны" хоть раз, но посиживали здесь за чашкой кофе, рюмкой водки, декалитром пива.
В сущности «Пролисок» – это как питерский «Сайгон». Для понимания того, что собой представляло это в принципе абсолютно заурядное заведение, давайте мысленно перенесемся на 20 лет назад. Понимаю: это тяжело, но все-таки…
Вертеп творческой мысли находится в пяти метрах от проезжей части улицы Советской. Наше легендарное кафе – это несколько столиков с накрепко приваренными к ним стульями. Вагончик, где варится и тут же разливается в чашки кофе. Незатейливый набор сигарет, которые можно купить поштучно. Собственно всё. Что же привлекло внимание относительно молодой и не только интеллектуальной элиты города, с чего бы вдруг им регулярно, подчас маниакально собираться здесь? Неужели вкусный (а он реально был вкусен!) кофе? Может быть, рок-музыка, которая лилась прямо на улицу из привинченных колонок? Может быть, возможность пообщаться с себе подобными или пустить пыль в глаза, закуривая сигару? А, может быть, всё перечисленное вместе?
В общем, вы не поняли, что такое атмосфера «Прола». Я тоже. Никто ничего не понимал.
Принято считать, что «Пролисок» до первой реконструкции в 1994 году был местом для общения культурного сообщества Луганска. Легенды гласят, что даже Валерий Доброславский любил сюда захаживать. Не видел, но верю.
Грешен, себя отношу к завсегдатаям. "Засветившись" на «Пролиске» впервые, испробовав чашку ароматного кофе, получив возможность ненадолго погрузиться в "крутизну" – поди ж ты, рядом, в двух шагах, обычные люди спешат по своим мирским делам, а тут я на белом коне! – ощутил странный зуд: мне тут понравилось. Понравилось настолько, что мог сэкономить на еде, но накопить на кофе.
Кстати, спиртное в больших количествах тут стали распивать значительно позже.

На дворе зима 1993-го. Холодный, промозглый вечер. Занято два столика. Кофе остывает через минуту после его разлива. Мой приятель, подмигивая, достает фляжку с коньяком и добавляет его в кофе.
– В общем, Кастанеда совершенно прав, когда пишет, что… – доносится с соседнего столика.
– Кастанеда… – приятель кривится в приступе негодования. – Начитались всякой ереси, Ленин всё это давно описал.
Он – коммунист до мозга костей. Но признаваться в этом ещё не пришло время. Прихлебывая потеплевший от коньяка кофе, приятель рассказывает мне об идеальной экономической модели общества, которую видел Ильич.
Падает снег, шипит, растворяясь в кофе. Тихо…
«О, декаданс! Случайность встречи…»
Сегодня бы сказали, что завсегдатаи «Пролиска» были в тренде. Тогда же все казалось абсолютно нормальным.
– В общем, я прочел в «Ракурсе», что набирается группа по формированию в области сети продаж жевачки «Риглей».
– А чего, давайте!
Начинается обсуждение перспектив будущего бизнеса, прежде всего в той его части, кто и на что потратит барыш. Внезапно выясняется, что одним из условий является наличие своего авто.
Ни у кого автомобиля нет. Проект умер. «Никого не жалко!»
Хозяева кафе решили заложить пол "дикарем". К делу привлекли художника и журналиста. Ну и что – люди зарабатывают деньги. В конце рабочего дня художник и журналист едят честно заработанные гамбургеры.
За одним столиком сидят бандиты и медийщики – пьют вполне пригодный для чистки унитазов «Слынчев бряг». Первые завтра могут здесь не появиться. Вторые – скорей всего, появятся. Но это завтра. А сегодня "ты гонишь!" и "давай сделаем на эту тему статью" удивительно органично сочетаются. Возможно, завтра кто-то из медийщиков сделает материал о смерти кого-то из бандитов. Но это завтра.
Бизнес здесь рождается из ничего.
– Дяденька, купите для тёти цветы! – худой мальчишка в грязном пальто подходит к столику, где сидит дяденька в малиновом пиджаке и угощает тётеньку дорогущим вином «Чёрный доктор» (это притом что все в курсе — «Чёрный доктор» давно не выпускается).
Цветы час назад лежали у подножия памятника Неизвестному солдату. И паренёк, и дяденька знают это. Но кто не рискует в этом мире?!
– Давай! – "малиновый пиджак" протягивает крупную купюру. Мальчишка с видом победителя выбегает из кафе, сопровождаемый грозным взглядом охранника.
А вот я после трудового дня на ниве мебельной промышленности с гордо поднятой головой иду на «Прол», держа в кармане честно заработанную сумму. Заказываю кофе (как же его умудрялась варить Татьяна Владимировна!), коньяк, сигарету, оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых и… никого не вижу. До самого позднего вечера сижу в гордом одиночестве. Это провал!
Назовите это нехваткой свежего воздуха или боязнью одиночества. Завсегдатаи «Пролиска» никогда не смогут объяснить вам, что их тянуло друг к другу. В каком-то смысле «Прол» диктовал досуг: кому-то недоставало общения, кому-то женщин или мужчин, кому-то просто – пространства для личного "я" и куража.
А иногда там просто пели под гитару.

Интересно, что в кафе можно было даже заработать. Немного. Но можно. Дело в том, что хозяева заведения решили мотивировать посетителей – за каждую возвращенную чашку (ведь официантов не было) можно было получить залоговую сумму, которая, разумеется, входила в стоимость кофе. Незаметно собрав 5–6 чашек, малобюджетные посетители из числа неформалов получали приличный гешефт. Который, конечно, тут же, на месте, тратился. А чего – живем один раз!
Понятно, что культурная, но малобюджетная публика раздражала руководство кафе, им хотелось куда более прозаичного – наплыва "денежных" людей, способных тратить.
– Вот, культурная молодежь! Не то что эти… – хозяин кафе любовно оглядывает группу парней и девушек, купивших три больших пиццы и три литра «колы». А его негодование относится к нам, приобретшим на десятерых две чашки кофе – для того чтобы находиться в кафе, нужно что-то купить. Вариант собраться в другом месте никому ещё не приходит в голову.
А тем временем мир менялся. В повседневную жизнь уверенно вторгался Интернет. В мировой Сети можно было найти все, что ранее казалось недоступным. На смену аудиокассетам появились польские «сидишки» с полным собранием альбомов БГ или «Мановара». А вот уже и книги можно читать на компьютере. Тут выясняется, что кофе лучше варить дома. Или вовсе не варить – залил кипятком – и всех делов. Нет нужды куда-то выходить, потому что есть мобильная связь и «скайп» – вчерашние друзья-знакомые с легкостью общаются через океан. Музыканты уехали покорять другие города и страны. Хиппи выросли и превратились во вполне состоятельных людей.
«Пролисок» перестроили. И для завсегдатаев места на новом «Проле» не оказалось. Они внезапно выросли, у них появились семьи, деньги, перспективы, живот и целлюлит, курица-гриль на ужин и микроволновка.
А ещё выяснилось, что говорить-то повзрослевшим и, увы, постаревшим «пролискоманам» не о чем. Неужели о том, сколько кто зарабатывает?
Кто-то и вовсе умер. Такое случается.
А затем скончался и сам «Пролисок»: не выдержал конкуренции мощных и молодых, вероятно, даже своих завсегдатаев.

– Привет!
Это ко мне обращается парень, который так же, как и я, ждёт маршрутку осенью 2002 года.
– Привет! – отвечаю я.
– Ты что, не помнишь меня? Я же – Роман!
– Извини, Роман, но я тебя не помню.
– Ну ты даешь! Мы же на «Проле» сколько лет тусовались!
– Прости, но там было много людей…
– Ну, бывай! – Роман втискивается во внезапно подъехавшую «маршрутку». И я на много лет забываю об этом инциденте.

Тёплый, одуряющий весенний вечер 1994 года. Пронзительная «Аделаида» в исполнении Александра Литвинова и замершие от восторга, сидящие рядом молодые неформалы, чей репертуар "все, что не «Гражданская оборона» – попса!".
Спустя несколько лет я увижу фотографию Литвинова в газете и подпись под фото: «Веня Д’ркин». Его ещё называют луганским Башлачевым.
Остаётся лишь добавить, что многие из тех, кто сегодня лепит луганскую реальность, вчера были завсегдатаями «Прола». И то, что мы видим и слышим сегодня, это, наверное, отголоски того прекрасного, лучезарного, беспросветного «далёко», когда молодость не пасовала перед трудностями. Или пасовала.
Историю ведь пишут победители.

Андрей Кузнецов

«Реальная газета» за 23 октября 2013 года